Академик Н.С. Кардашёв – один из самых авторитетных отечественных астрофизиков, любимый ученик И.С. Шкловского, дважды лауреат Госпремии, автор модели высокоразвитых космических цивилизаций, – он слывёт в Академии наук большим фантазёром, верящим в «кротовые норы» и путешествия во времени. Сам Николай Семёнович полагает, что ничего дурного в фантазиях нет, если они подкреплены научной логикой и конкретными исследованиями. Уже много лет академик Кардашёв возглавляет астрокосмический центр ФИАНа, где успешно осуществлен и продолжает работать, посылая на Землю важнейшие научные данные, крупнейшие в мире космический радиотелескоп «Радиоастрон» и интерферометр между ним и наземными радиотелескопами многих стран. О том, какие новые данные появились в последнее время, стоит ли нам ждать контакта с братьями по разуму и почему установить его порой не легче, чем друг с другом, – наш разговор.
– Николай Семенович, «Радиоастрон» – самый крупный в мире и, более того, единственный на сегодня отечественный космический проект, который был осуществлен под вашим руководством Астрокосмическим центром ФИАН вместе с НПО им. С.А. Лавочкина, Роскосмосом и другими организациями в России и за рубежом. Несмотря на то, что срок его эксплуатации истёк, он продолжает успешно работать до сих пор. Расскажите, пожалуйста, какие последние новости в этом плане.
– Действительно, «Радиоастрон» – официально крупнейший в мире космический проект. Это даже зафиксировано к Книге рекордов Гиннеса. Последние новости связаны с проведением очень большого обзора всех трех типов источников (ядра галактик, пульсары и космические мазеры), которые исследованы, с тем чтобы получить детальные картинки этих объектов. Было исследовано около двухсот внегалактических объектов. В основном это ядра галактик, активно излучающих радиоволны. А вот что находится в центрах галактик – это главный вопрос астрофизики последнего времени. Параллельно усилия прикладываются на наземных телескопах, чтобы с этим разобраться, но не хватает разрешения. Мы со своей стороны тоже пытаемся это сделать, но главная на сегодня задача заключается в том, чтобы проверить предположение: действительно ли внутри, в центре ядер галактик находятся сверхмассивные черные дыры. Для того чтобы это доказать или опровергнуть, нужно построить изображение центральной части активных галактик, в частности нашей галактики. Мы пытаемся убедиться в том, что сама черная дыра излучает очень слабо, поскольку имеется так называемый горизонт видности черной дыры, определяемый теорией относительности. А вокруг неё должен быть ореол газов, которые падают на эту черную дыру. Одновременно часть их ускоряется и тоже излучает. Всё это мы пытаемся увидеть в сантиметровом и дециметровом диапазонах длин волн.
Сейчас появились и другие предположения, и мы думаем относительно выявления возможности того, что в центре находится не сверхмассивная черная дыра, а другой, ещё более интересный и экзотический объект.
– Кротовая нора?
– Да, вход в кротовую нору. Если это подтвердится, то можно будет полететь в какую-то другую часть нашей Вселенной, причем за короткое время.
– Это получается такой лист Мебиуса?
– Да, прокол пространства. Если кротовые норы существуют, есть и другая возможность – связь с другими вселенными. Сейчас уже появились статьи, что, действительно, в ядрах некоторых галактик, – а может быть, и многих, – находятся не черные дыры, а кротовые норы.
– А черные дыры вообще существуют?
– Вот это как раз и является основной загадкой. Есть очень хорошо отработанная модель, но сама по себе модель должна быть подтверждена астрономическими наблюдениями. Надо знать, что же там на самом деле.
– Стивен Хокинг, который, как известно, был разработчиком теории черных дыр, незадолго до смерти опубликовал работу, где написал о том, что таких черных дыр, о которых он когда-то заявлял, существовать не может.
– Да, именно так. Есть излучение Хокинга – это излучение самой черной дыры. Но формулы, которые вывел Хокинг, могут описать только маленькие черные дыры. Они и дают излучение. Однако таких маленьких черных дыр пока не обнаружено, мало того – непонятно, как они могут образоваться. А вот черные дыры, которые образуются в результате сжатия звезд в результате сжатия при их эволюции, могут быть. Но что там – черная дыра или кротовая нора – мы пока не знаем. Никакие эксперименты дать ответ на этот вопрос пока не могут. Только теоретические соображения, согласно которым в некоторых объектах могут быть черные дыры, а в других – кротовые норы. Может быть и так, что там только кротовая нора, где есть вход и выход. Вернее, два входа, они же и выходы. А может быть, оба входа находятся в середине галактики.
– Николай Семенович, но, насколько я знаю, все-таки на некоторые загадки «Радиоастрон» уже пролил свет. Расскажите об этом.
– Очень важное открытие связано с пульсарами. Оказалось, что изображение пульсаров в радиодиапазоне очень сильно искажено наличием облаков межзвездной среды. Относительно маленький объект – нейтронная звезда, которая является основным источником периодически приходящего к нам излучения в виде радиоимпульсов, видна при большом разрешении интерферометра «Радиоастрон»–Земля, в виде группы источников, очень быстро меняющихся. Это кажущийся квазиоптический эффект, когда изображение расщепляется на много изображений. В результате мы видим, как эти изображения меняются со временем из-за того, что облака межзвездного газа, которые рассеивают радиоволны, перемещаются в пространстве с разными скоростями. Это зависит от того, куда мы смотрим, на каком расстоянии находится нейтронная звезда. Эффект рассеяния сильно изменяется с длиной волны, и это стало важным фундаментальным открытием. На более коротких длинах волн эффект падает, как квадрат длины волны. Поэтому мы надеемся, что на более коротких волнах удастся получить изображение объектов без эффекта рассеяния, в чистом виде, том, что они собой представляют – уже с помощью проекта «Миллиметрон».
– В каком сейчас состоянии этот проект?
– Оба проекта были запланированы одновременно, и мы думали, что сначала поработаем на более длинных волнах, дециметрового, сантиметрового диапазона, а потом перейдем на короткие волны – миллиметровые и субмиллиметровые (это так называемый инфракрасный диапазон). Всё оказалось сложнее. Работа, конечно, продолжается. Делается сам телескоп, его главное зеркало такого же размера, как у «Радиоастрона», – 10 метров. Но, естественно, поскольку более короткие волны, то важно обеспечивать более точные антенны – во столько же раз, во сколько меньше длина волны, его точность должна быть выше. Ну и для того чтобы обеспечить высокую чувствительность, нужно охладить телескоп, чтобы само зеркало телескопа не излучало. Ведь то тепло, которое исходит от зеркальной поверхности, оказывается слишком большим для той чувствительности, которую позволяют сейчас реализовать современные приемники в этом диапазоне. Здесь сейчас есть очень большой прогресс.
– Как же его можно охладить?
– Двумя системами для охлаждения. Первая – это просто нужно отгородиться от Солнца, чтобы оно зеркало не нагревало. Для этого за телескопом раскрываются большие экраны, которые постоянно отгораживают его от Солнца, отражают свет, таким образом, обеспечивается его охлаждение примерно до ста абсолютных градусов. Это минус двести градусов от нуля по Цельсию. Затем более глубокое охлаждение обеспечивается холодильной машиной. Прототип этой установки разработан у нас в Новосибирске. Сибирь – подходящее место для холодильных машин. А само зеркало делается в Красноярске, в Институте космических систем им. М.Ф. Решетнева.
– Когда же всё это запустят в космос?
– Это большая проблема, потому что срок запуска сильно зависит от финансирования. Сейчас финансирование практически по всем программам сильно сокращено, и это влияет на запуски всего, что делается, и в частности на «Миллиметрон». Мы собирались обсуждать этот вопрос с директором NASA, который приезжал в Москву, но получилось так, что произошла авария «Союза». Разговор не состоялся. Хотя новый запуск собираются произвести через месяц, так что надеемся на возобновление разговора. Конечно, в «Миллиметроне» большая заинтересованность многих институтов, и не только наших. Мы имеем здесь контакты и с Соединенными Штатами, и с Китаем, и с Европой.
– Пусть бы они помогли с финансированием, раз у них есть заинтересованность.
– Они готовы делать приборы, а давать деньги не готовы.
– Николай Семенович, вы один из основоположников программы поиска братьев по разуму во Вселенной. Правда ли, что США решили к этой теме вернуться?
– Да, там очень активно развивается это направление в последнее время. Мало того – есть официальное решение NASA. Интересно, что эта работа будет проходить при финансовой помощи частного предпринимателя, миллионера, выходца из Советского Союза Юрий Мильнер. И более того, он выходец из ФИАНа. Учился у нас в аспирантуре.
– В таком случае ваше сотрудничество будет ещё более логичным.
– Он мне звонил. Так что контакт с ним есть. Но, учитывая нынешнюю систему взаимоотношений, сделать что-то напрямую будет сложно. Хотя, конечно, хотелось бы.
– Как они собираются осуществлять этот поиск?
– Они используют имеющиеся у них радиотелескопы, кроме того, они построили несколько новых антенн. Очень большие деньги вложили в компьютеры для обработки информации, потому что радиотелескоп в густонаселенных Соединенных Штатах непрерывно что-то регистрирует, и важно отделить важную информацию от совершенно ненужной, исключить, так сказать, помехи из соседней деревни.
– Слышала, что недавно зарегистрирован какой-то подозрительный радиосигнал.
– Недавно прошло сообщение на русском языке в одном из СМИ. Написано было так: «Сенсация! В Соединенных Штатах впервые открыты сигналы от внеземных цивилизаций!» Дальше называется фамилия ученого, который это открытие якобы совершил. Он долгое время не мог расшифровать эти сигналы, но наконец-то расшифровал. Получилась комбинация цифр 12, 11, 02. Что это такое, не пишут.
– Видимо, фантазии не хватило.
– Поскольку я знаю литературу, сразу понял, о чем идет речь. Действительно, по всему небу уже лет пять наблюдаются отдельные импульсы, которые приходят издалека. Причем каждый раз источники разные и находятся в разных направлениях. И лишь в одном случае они трижды приходили из одного и того же места. Сейчас эти импульсы очень широко пропагандируются и исследуются, но никто всерьёз не думает, что это имеет отношение к внеземным цивилизациям. Скорее всего, это явление, похожее на излучение пульсара, но только пульсар непрерывно посылает к нам импульсы с определенной периодичностью – скажем, раз в одну секунду, раз в несколько секунд. Сейчас известно уже более тысячи пульсаров, это все нейтронные звезды с магнитным полем. А здесь та же самая нейтронная звезда, но имеющая неустойчивость поверхности, поэтому импульсы идут не все время и непрерывно, а изредка, время от времени. Повторяющийся три раза сигнал был отождествлен с маленькой галактикой, находящейся близко от нашей, и его астрономическое название как раз 12 11 02 – то, о чем писал этот журналист.
– Понятно. Так и рождаются сенсации. Однако же я слышала ещё и о радиосигнале из окрестностей Проксима Центавра.
– Это уже другое. Проксима Центавра – ближайшая к нам звезда. Расстояние до нее, или время, за которое его пробегает свет, всего четыре с небольшим года. А сейчас, как вы знаете, астрономы занимаются обнаружением планет. Их открыто уже несколько тысяч. Буквально на прошлой неделе было сообщение, что студент открыл планету, и теперь она называется его именем. Так вот, около Проксима Центавра вращаются две планеты. Было сообщение, что из района этой звезды наблюдаются короткие импульсы, как раз в миллиметровом диапазоне. Все астрономы сейчас этим заинтересованы, и мы тоже активно наблюдаем. Но, по-видимому, это импульсы, исходящие от самой звезды. Наше Солнце тоже излучает импульсы, но они совершенно хаотические. Они появляются, когда происходят вспышки на Солнце. Из-за этого и рентгеновское излучение вспыхивает, что влияет на нашу атмосферу. А здесь импульсы другого характера – и в оптическом диапазоне, и в рентгеновском. Вероятно, это связано с тем, что сам типа звезды другой. Вспышечная активность у неё заметно выше. Одновременно появилась публикация о том, что на одной из этих двух планет, вращающихся вокруг Проксима Центавры, вроде бы обнаружен океан.
– Солярис?
– Да, вероятно. Это интересно. Правда, надежность этого сообщения пока не очень ясна. Деталей нет, и трудно сказать, правильно ли это предположение.
– Николай Семенович, а как вы думаете, с теми средствами связи, которые у нас существуют, есть шансы обнаружить жизнь во Вселенной?
– Сейчас такого рода исследования расширяются. В частности, Юрий Мильнер финансирует такие наблюдения, они уже начаты, есть целые каталоги объектов, которые являются подозрительными в плане возможности формирования жизни. Соответствующие данные опубликованы, есть многочисленные картинки. Один из методов предсказания – это обнаружение в космосе гигантских конструкций техногенного происхождения.
– Каким образом они обнаружены?
– Есть снимки, сделанные с инфракрасных телескопов, которые есть на Земле и летают в космосе. Инфракрасное излучение исходит не от газового или горячего вещества, а от холодного. Например, максимум собственного излучения Земли находится в диапазоне около пятнадцати-двадцати микрон. А оптическое излучение – это длины волн в десять раз меньше. Так что можно различить по виду спектра и по интенсивности, какого размера этот объект, как он выглядит, какова его архитектура.
– И какова?
– Это пока не сделано, лишь планируется. И где эти конструкции находятся, мы пока не знаем. Мы точно знаем, что они существуют. Выглядят эти объекты весьма впечатляюще. Но, может быть, это окажутся и какие-нибудь пылевые облака, которые принимают соответствующую форму. Поэтому важно уметь отличать излучение пыли от излучения твердого тела. Это тоже можно сделать, изучая вид спектра. Пылинки бывают разного размера, и некоторые из них имеют размер больше длины волны, на которой исследуется, а другие наоборот меньше, чем длина волны исследования. Это меняет спектр и дает возможность сказать, какого размера пылинки или это вообще не пылинки, а твердое тело. Думаю, скоро мы всё это узнаем.
– Николай Семенович, наверняка вам приходится сталкиваться с вопросом: а для чего нам нужно вообще все это искать, какую-то жизнь в космосе? Нам бы тут со своими земными проблемами разобраться.
– Земные проблемы, конечно, пока сохраняются, и очень острые. Есть так называемый парадокс Ферми, который, как вы знаете, связан с высказыванием великого физика о том, что мы почему-то не видим сверхразвитых цивилизаций: вероятно, с ними что-то произошло либо их вообще не было. Ну, и всё то, что делается у нас, на Земле, показывает, что может произойти что-то очень нехорошее типа глобальной войны, вымирания человечества, если оно не найдет способы взаимной договоренности между людьми.
– То есть, сначала надо наладить контакт друг с другом, а потом уже пытаться установить внеземной контакт.
– А может быть, наоборот.
– Это как же?
– Может быть, пример других покажет, как надо жить на самом деле. Вероятно, в параллельных вселенных налажена более совершенная, правильная жизнь, и мы здесь можем научиться взаимоотношениям между людьми. Или даже переселиться туда, если их вселенная устроена более разумно. Почему нет? Ведь люди иногда меняют место жительства. И выбирают, что характерно, квартиру получше, а не похуже прежней. Если окажется, что те туманности, которые уже обнаружены, это большие техногенные конструкции, то это также будет говорить о том, что существование таких сверхцивилизаций возможно. Такие конструкции могли создать только цивилизации, находящиеся на очень высоком научном уровне – ведь они научились делать большие инструменты для технических задач и научных исследований, а это значит, они научились как-то ладить друг с другом и делать большие дела, развивать и науку, и культуру, и технику с неограниченно большими интервалами времени. И, в частности, они могли освоить переселение в другие вселенные, если там более надежно и комфортно жить.
– Николай Семенович, некоторое время назад астрономия вернулась в школы. Вы замечаете какие-нибудь изменения в связи с этим?
– Да, я знаю, что интерес к астрономии очень большой. Проводится множество олимпиад, студенты и школьники проявляют большую активность. На прошлой неделе в Россию приезжал выдающийся астрофизик Кип Торн, читал лекцию в МГУ, зал был полон. Наш замечательный астрофизик Игорь Дмитриевич Новиков с ним встречался, они обсуждали проблемы, исследованиями которых занимаются, – это как раз кротовые норы и мультивселенная.
– Они договорились с Игорем Дмитриевичем, когда уже начнут осуществлять путешествия во времени?
– К сожалению, Кип Торн уже на пенсии. Это нашим пенсионерам разрешают ходить на работу и даже платят зарплату, а американцам нет. Так что Новикову придется путешествовать в одиночку. А может быть, мы сделаем это вдвоем.
– Николай Семёнович, а если серьезно: есть ли у вас повод для оптимизма и, если да, с чем он связан?
– Он связан с тем, что президент всё-таки прислушается к ученым и поймёт, насколько велика роль науки в обществе. Существуют большие трудности с финансированием Академии наук. Не меньшие трудности в организационной структуре. Академия наук подчиняется министерству, в связи с чем резко возросло количество бумажной работы – по сути своей, совершенно бессмысленной. Непрерывные отчеты, планы, индексы цитирования – это очень сильно мешает. Очень важно снова поднять престиж Академии наук. Когда я бываю на заседании президиума Академии в новом здании, всегда думаю о том, как же хорошо в советское время относились к науке, что нашли возможность выделить такие деньги, сделать такой проект и построить это колоссальное здание. Не только это, конечно, – антенны были построены, институты, во всех республиках были построены в пятидесятые – начало шестидесятых годов обсерватории. И деньги на телескопы нашлись, хотя на дворе стояли голодные послевоенные годы. Казалось бы, трудности были намного больше, чем сейчас. Но сейчас почти ничего не строится. Очень печально.
– Только на то осталось надеяться, что более развитые цивилизации выйдут с нами на связь и наконец нас вразумят.
– Да, это было бы прекрасно. Но и самим надо постараться стать разумнее. Если мы будем надеяться только на других, ничего не получится. Любой научный поиск может увенчаться успехом, если мы понимаем, что и зачем мы ищем, а не просто блуждаем в потёмках.